Проживал в Баку по адресу: ул. Оранжерейная, 3, кв. 13 (8-й километр).
Я – коренной бакинец, родился и жил в Баку, все мои предки и члены семьи тоже бакинцы. По профессии инженер, работал главным механиком автоэкспедиционного треста. В Баку приходилось очень много встречаться с людьми разных национальностей, и, хотя внешне отношения были толерантные и даже дружелюбные, я всегда замечал, что на самом деле у азербайджанцев ощущалось недоверие к армянам.
В начале марта 1988 года, буквально через день после погромов в Сумгаите, мне по работе пришлось ехать в сумгаитскую транспортную контору. По дороге, при въезде в город, нам показали небольшой двухэтажный дом, который балконами выходил прямо на улицу. Там, конечно, все было уже убрано, но нам показали балкон, с которого выбросили мужа и жену. И рассказали, что их вначале подожгли, а потом горящими сбросили вниз. С нами ехали коллеги-азербайджанцы, и они тоже очень негативно отнеслись к этому.
Спустя какое-то время мы поехали в Набрань, это курортная зона. По пути у всех проверяли паспорта, багаж, причем не милиция, а представители Народного фронта. Милиция, правда, тоже была. Электричка долго не могла уехать, пока они шныряли туда-сюда. Этим поездом уезжали и несколько армян, и они хватали и открывали их чемоданы, разбрасывали вещи по перрону. Дети кричали, плакали. У некоторых на лице я увидел кровь, а когда немножко отошел от перрона, услышал вдруг дикий крик. Потом мне рассказывали, что там женщину-армянку буквально разорвали пополам.
Контора наша находилась недалеко от площади Ленина, где и происходили все митинги. Народу на них было много, повсюду видны были народнофронтовцы с повязками. На митингах звучали лозунги: «Смерть армянам!», «Горбачев, накажи армян!». По улицам часто проходили демонстрации, шествия, которые производили жуткое впечатление: молодые люди, фактически мальчишки, шли, перевязанные этими повязками, с черными плакатами, на которых было написано «Смерть дашнакам!». Во всем этом было что-то чисто мусульманское, агрессивное.
На площади стояли машины, с которых бесплатно раздавали минеральную воду, сигареты, подъезжали машины, постоянно привозили людей, хотя и без того народу было очень много. Стояли с поднятыми кулаками. Представители власти выступали с трибуны и обещали, что будет все хорошо, что они все уладят, все успокоится. У меня в кабинете в эти дни поставили телевизор, и все приходили смотреть. В основном выступали представители интеллигенции. И эта интеллигенция показала свое полное бессилие, поскольку поддерживала именно агрессивную часть населения. На митингах и по телевидению часто выступали поэты. Это был какой-то разгул… Все были настроены агрессивно.
У нас была партнерская организация, снабженческая, которая находилась напротив нашей конторы, я часто туда по работе обращался. Когда там вдруг узнали, что у меня жена армянка, начальник отдела перестал со мной разговаривать. Я говорю: «Почему ты со мной не общаешься? Мне нужно у вас оборудование получать». Он ответил: «Иди к своей армянке, женился на армянке, теперь приходишь к нам».
Были и другие случаи. Работал у нас в отделе эксплуатации Борис (не хочу называть фамилию), полуармянин-полуазербайджанец. Жена у него была армянка. Так вот, на работе над ним устроили целое судилище и заставили развестись. Мы с Борисом дружили, и он потом мне рассказал, что супругу с ребенком услал куда-то, кажется, в Москву, а сам фиктивно женился на азербайджанке, чтобы его оставили в покое.
Моя жена уволилась с работы раньше, по состоянию здоровья: у нее был диабет. Когда начались все эти события, многие армяне – наши соседи по двору, по подъезду, начали уезжать. Были и такие, кто хотел остаться, и они вырыли у себя подвал. Я тоже стал копать дома подвал, чтобы спрятаться в случае чего, ведь у нас жили дочь с внучкой… Мы с женой буквально в шапках выносили землю, чтобы никто не видел. Через три месяца подвал был готов.
Ситуация к январю 90-го была уже предельно накалена. А та ночь, когда погром случился в нашем здании, была вообще кошмарной. Всю ночь к нам в подъезд заходили, выходили, билось стекло, хрусталь, они воровали, грабили, выносили вещи… Утром, когда мы вышли, увидели повсюду остатки битого хрусталя. Они, видимо, хотели и с нами тоже что-то сделать, но мы русские, к тому же у меня со многими были хорошие отношения, у нас и смешанные семьи жили, а некоторые соседи работали со мной вместе, это был ведомственный дом строителей. Потом соседи мне сказали: «С твоей женой хотели сделать то же самое, что и с другими, просто мы вступились, сказали, что ты наш хороший приятель, помогал нам».
Январские погромы мы пережили. Женщины спускались в подвал, я закрывал их крышкой, и так мы ночевали. Сам не спускался к ним, иногда выходил в город. На улицах стояли бронетранспортеры и танки, было много десантников. Войска вошли в Баку уже после погромов, спустя целую неделю после начала резни. Это негодяй Горбачев допускал такие вещи, хотя можно было войти раньше и спасти людей, тот же генерал Лебедь пишет об этом в своих воспоминаниях.
Во время погромов я ничего не видел. Как-то шел с площади Ленина, проходил по улице Большой Морской, мимо телефонного автомата, и заметил, как один из тех, кто ходил с повязками, сообщал другому адрес. Было совершенно ясно, что у них был план и они шли по конкретным адресам. Я в тот день лично слышал, когда этот народнофронтовец передавал адрес, куда надо идти. А сразу после погромов какое-то время было затишье. Начали даже по радио транслировать передачи с участием армян, хотели что-то наладить, но видно было, что все это делается по принуждению, потому что никто ни в какую дружбу уже не верил.
В наш пятиэтажный дом вселились «еразы» – азербайджанцы из Армении. Как-то утром я пошел на работу, жена оставалась дома. И вдруг прибегает сторожиха и говорит, что меня срочно к телефону просят. Я буквально побежал и схватил трубку, жена говорит: «Сейчас же приезжай, не знаю, что делать!» Поехал домой, дочка сказала, что мама у Симы, это наша соседка-татарка со второго этажа. Я, конечно, кинулся туда. Сима открыла мне дверь, смотрю – жена стоит посреди комнаты вся бледная, говорит, что приходил сосед-«еразовец», сказал, что будут погромы, убегайте, мол. Потом уже выяснилось, что он был в сговоре с этой соседкой и они намеренно пустили слух о том, что якобы будут погромы, чтобы армяне бежали на вокзал. И мы на это клюнули.
Я пошел в аэрокассу, взял билет для жены на Минводы. Днем, часа в три, мы поехали в аэропорт, она прошла регистрацию. Когда ее пропустили на посадку, я уже думал, что все, она сядет в самолет и улетит. И вдруг слышу ее крик – она звала меня. Я распахнул дверь в накопитель и увидел, что ее держат за руки. Она мне говорит, что ее задержали и не дают улететь. Тут азербайджанец, мальчишка-милиционер, начал матом меня крыть, мол, чего ты на армянке женился, раньше надо было думать. Я сказал, что никуда не уйду, пока мою жену не выпустят. Он ответил: «Не уйдешь – мы тебя сейчас на поле расстреляем». Я стал кричать в надежде, что услышат за дверью. Милиционер подбежал, ударил по лицу жену, потом меня. Я снова стал кричать: «Русские, уходите отсюда, здесь русских бьют, уходите!» Потом сел на пол и сказал, что никуда отсюда не уйду.
Вскоре пришел капитан и сказал: «Успокойтесь, мы что-нибудь предпримем, вы сейчас должны пройти в милицию». Вывели нас за поле, отвели в милицию (я в своей книге это описал) там же, в аэропорту. Маленькая комнатенка, сидят там еще три женщины, которых тоже задержали, причем одна из них – 74-летняя армянка, муж у нее азербайджанец, а сын воевал в Карабахе против армян. У другой двое маленьких детей, муж-азербайджанец внизу стоял, работник милиции, но в гражданском. И еще одна женщина.
Почти всю ночь я провел там. У жены был диабет и ей надо было обязательно что-нибудь поесть. Я слышал, как дежурный говорил по телефону, причем на русском: «Да, они здесь сидят, больше никого нет. Акцию можете продолжать». Я ему через окошко сказал, что у нас дочка в Америке (она на самом деле уже там была) и я сейчас позвоню ей и она сообщит средствам массовой информации обо всем, что тут творится. Он, видимо, услышал и говорит по телефону: «У нее дочь в Америке».
Я поехал домой, чтобы привезти жене еду. Зашел, взял апельсин, еще что-то. Мать моя, старая уже женщина, все спрашивала, что случилось. Плакала… Я ей говорю: «Успокойся, сейчас не до слез». А дочка вторая уехала в Ставрополь к моей двоюродной сестре и должна была вот-вот вернуться. Я все думал, что ей сказать про мать? Ведь буквально накануне мы получили разрешение выехать в Америку.
Я вернулся в аэропорт, было уже утро. Ждем. Капитан сказал, что должны приехать из Министерства обороны и Народного фронта и решить судьбу задержанных. Приехали, в черных плащах, в черных шляпах, где-то с полчаса сидели у начальника милиции. А я еще до этого зашел к начальнику, говорю ему: «Что вы делаете? Зачем вы невинных людей задержали?» А он мне отвечает: «Идите вниз, а то мы вас тоже возьмем». И всех нас погнали вниз. Были там мужья, еще два человека, работник милиции в гражданском и еще один мальчик.
Мы стояли внизу, прямо напротив депутатской комнаты. И вдруг я увидел, как приезжает и останавливается черная большая машина и оттуда выходит председатель Совета министров Гасанов (я знал его в лицо), предводитель мусульман Закавказья Аллахшукюр Пашазаде, Сайрус Вэнс (я потом узнал, что это он) и еще двое высоких, хорошо одетых джентльменов. И все идут в депутатскую комнату. И тут мои товарищи по несчастью говорят мне: «На нас, азербайджанцев, они внимания не обратят и слушать не будут. Ты русский. Это последний шанс – иди туда». Я пошел, почти побежал туда. Аллахшукюр Пашазаде, расставив ноги, в коричневых брюках в полоску сидел на диванчике, возле окна с видом на аэропорт, с другой стороны сидели американцы, а напротив Гасан Гасанов. Я опустился на колени перед Аллахшукюр-пашой и поцеловал его брюки… И сказал: «Здесь находятся невинные женщины, арестовали их только за то, что они армянки. Освободите их. В чем они виноваты?» Гасанов подошел и поднял меня, начал успокаивать. Аллахшукюр говорит: «Не беспокойтесь, мы поможем вам, мы все сделаем». Сайрус Вэнс тоже наклонился надо мной, говорит, мол, встаньте, не беспокойтесь. Я поблагодарил их и вышел на деревянных ногах. Подошел к товарищам по несчастью, рассказал им все, сказал, что обещали помочь.
Может быть, Бог сжалился над нами… Потому что тут я увидел, как по лестнице спускаются наши женщины с сопровождающим. Я обрадовался, думаю, ну слава Богу, наконец… Нас посадили в машину, в старый УАЗик, без сидений, мы сидели просто на полу, на грязном полу. Разрешили сесть мне и милиционеру-азербайджанцу. Впереди сел тот тип из Народного фронта, за рулем был лейтенант. И по дороге этот подонок-народнофронтовец начал бить 74-летнюю женщину, у которой сын воевал в Карабахе за Азербайджан. У нее, оказывается, было два паспорта: один на азербайджанку, другой на армянку, и они это обнаружили. И этот ругает ее, говорит, мол, ты, сволочь такая, хочешь сойти за азербайджанку? Женщина просто сидела и плакала.
Нас стали возить по тюрьмам. Повезли вначале в Шувеляны, в Шувелянскую тюрьму. Каменный забор, лейтенант зашел туда с каким-то списком. Минут через 10 возвращается и говорит, что не принимают. Нас снова повезли в аэропорт, снова вышел лейтенант, пошел в отделение транспортной милиции, снова дали ему какую-то бумажку. И снова нас повезли по Апшерону, в город. Жена уже даже не плакала. Я ее утешал, твердил, что все будет хорошо, но сам себе не верил. В милиции говорили, что повезут заключенных на обмен то ли в Чечню, то ли в Агдам, и очень трудно было поверить, что их в конце концов освободят. Да и она не верила. Повезли нас в женскую тюрьму, совсем рядом с местом моей работы, буквально через дорогу. Там тоже не приняли. Дальше повезли нас в Баиловскую тюрьму. Машина остановилась перед зданием, нас, мужчин, высадили, а женщин повезли в тюрьму. Я спрашиваю у этого народнофронтовца, может быть, надо им поесть привезти, как же можно оставить так? А он мне опять, мол, не надо было на армянке жениться. Вокруг меня постепенно стала собираться толпа, один подошел, говорит: «Уходите, они с вами хотят расправиться». Я решил уйти. И пошел в бывшую гостиницу «Интурист», где располагалось американское посольство, чтобы все сообщить. Рассказать, что дочка наша в Америке, а здесь ситуация вот такая вот… Сел в автобус, но так и не сошел у посольства. Потому что понял: охранники-азербайджанцы не дадут мне даже зайти туда. И я решил ехать в Москву.
Приехал домой. И вдруг пришла соседка и позвала меня к телефону – звонила жена. Сказала, чтобы я срочно ехал в аэропорт. Было уже 12 часов ночи. Вышел, поймал такси, таксист вначале отказался ехать в аэропорт, и только за тройную цену согласился. В аэропорту я поднялся в отделение милиции, вижу – вдоль стен стоят милиционеры, сидят наши женщины, и тут же начальник милиции. Жена бросилась ко мне, говорит, что их хотят освободить и сейчас будут звонить родственникам другим женщин. Начальник милиции, русский, сказал, что инцидент улажен, он извиняется, но нам нужно срочно уезжать, сегодня же, потому что они не могут ни за что поручиться.
Когда мы с женой ехали домой, она рассказала, что их из тюрьмы привезли снова в аэропорт и посадили в небольшой самолет, с охраной, чтобы везти в Агдам на обмен. Самолет долго не взлетал, даже пилот вышел, спрашивал, как долго еще будут стоять. Их высадили из самолета, они пошли пешком в здание аэропорта и там зашел начальник отделения милиции и разрешил им позвонить.
На следующий день мы поездом уехали к моей двоюродной сестре в Ставрополь. По дороге, на границе Азербайджана с Россией, в вагон вошел народнофронтовец и стал проверять паспорта. Дочь сделала матери фальшивый паспорт с еврейской фамилией и жена сказала, что мы едем в американское посольство, чтобы уехать из страны. Когда мы приехали к сестре, она сначала даже не узнала нас, так мы изменились…
В самолете, когда мы летели в Москву, жена мне сказала: «Это нельзя забыть. Все должны узнать о том, что мы пережили и что случилось с нами там». И я обещал ей и себе самому, что напишу книгу. С 1995 года, можно сказать, писал эту книгу. Вначале были отдельные куски, а в 2011 году я закончил работу и получилась такая вот исповедальная книга о событиях, что произошли у нас в Баку в конце 80-х – начале 90-х годов…
Нью-Йорк, США
25.03.2014 г.
