Я покинул Баку в декабре 1989 года. Жили мы неплохо, хорошо зарабатывали. Наша семья имела две квартиры и обе в центре города: одна – около бульвара, другая – в двух кварталах от нее. Все это мы потеряли…
Когда начались эти события – многолюдные митинги, толпы на улицах с зелеными повязками на лбу и с криками «Смерть армянам!», «Смерть Карабаху!» и тому подобное – в городе стало очень опасно жить. Завидя где-то вдали толпу, я всегда старался свернуть на своей машине куда-то в переулок, чтобы объехать это место, потому что к тому времени армян уже вылавливали. С одним моим знакомым произошел такой случай: он ехал в трамвае и туда ворвалась группа подонков, ищущая армян. Его избили, чуть не убили, он попал в больницу. И пока он там лежал, какая-то медсестра настучала в Народный фронт о том, что в больнице находится армянин. Они уже заходили в больницу, чтобы забрать и убить, но в этот момент приехал его друг, азербайджанец, который вывел моего знакомого через черный ход, прямо в больничной пижаме, и таким образом спас.
На моих глазах произошла такая трагедия. Мы с товарищем ехали на моей машине, а между сиденьями в последнее время постоянно лежала бита на всякий случай. И вот мы едем днем по улице Чапаева и вдруг видим, как на старика-армянина напали человек десять подонков и начали его бить. Он упал, они его ногами бьют по голове, по груди, по лицу… У старика уже предсмертные конвульсии начались, и мой товарищ, Карен, не выдержав, схватил эту биту и хотел выйти разогнать их. Я ему говорю: «Карен, вокруг полно людей, запишут мой номер машины и через полчаса придут ко мне. Мы все равно не сможем помочь этому человеку».
Отмечу одну деталь. Вот говорят, что в этих избиениях и нападениях на армян в Баку участвовали наркоманы, хулиганы, шпана всякая… Но прямо напротив того места, где избивали и убивали этого старика, была остановка и там стояли люди, ожидая трамвая. Как вы думаете, какая у них была реакция? Они стали аплодировать бандитам. Повторяю: обычные горожане, случайные прохожие, не шпана, не хулиганье.
Я был свидетелем еще одного страшного случая. В самом центре Баку, у площади Ленина, находились престижные дома, где жили писатели, артисты – словом, интеллигенция. Так вот там армянина выбросили с третьего этажа во двор. Он еще был живой. А во дворе стояли автомобили, и водители начали через тряпку выкачивать бензин в какую-то емкость, а потом облили его этим бензином и подожгли. И этот человек сгорел живьем. Таких случаев было много.
Я жил тогда в Баку с сестрой, и мы с ней решили уехать в Кисловодск, чтобы как-то переждать это страшное время. Звонили оттуда знакомым, нам говорили, что вроде волна схлынула и можно ехать обратно. И мы возвращались. А потом все начиналось снова. В декабре 1989 года создалась очень напряженная обстановка, было крайне опасно оставаться в Баку. Тем не менее мы еще не собирались уезжать окончательно. И вдруг в полночь в нашу дверь позвонили. Ночь, тишина, и внезапно такой резкий звонок – это, конечно, было страшно. Я посмотрел в глазок, вижу, стоит какая-то азербайджанка, девушка в платке, глаза потупила, смотрит в пол. Я тихо сказал сестре, чтобы подошла к окну и осторожно посмотрела, что делается во дворе. Она выглянула и сказала, что там толпа стоит черная. То есть, если бы мы открыли дверь девушке, толпа ворвалась бы к нам домой. У нас дверь была металлическая, крепкая, ее взломать невозможно было. Они звонили-звонили и ушли. В ту ночь мы пошли ночевать к знакомым в нашем же доме, а на следующий день вылетели в Москву.
Улетели буквально с одним чемоданом – надеялись, что опять переждем, пока все успокоится. Остановились в гостинице «Россия», с московскими друзьями встретили Новый год и после праздников хотели вернуться обратно. И тут нам начали звонить из Баку наши знакомые, причем все в один день. Говорили, что проезжали мимо нашего дома и видели, что к нашей квартире (у нас был высокий бельэтаж) приставили лестницу, ломают окна, хотят ворваться. Другие говорили, что окна уже взломали и ворвались в дом. Так и захватили в тот день нашу квартиру, а вместе с ней и все немалое имущество – квартира была полна добра, мы уезжали временно, ничего не взяли с собой. Там и техника была самая современная, и антиквариат, и ковры… мы любили ковры, у нас их разве только на потолке не было, а так – и на полу, и на стенах… Короче говоря, захватили обе наши квартиры.
А спустя еще несколько дней, 13 января, нам позвонили и сказали, что начались погромы. Причем все это было запланировано, мне рассказывали очевидцы, что в каждом ЖЭКе имелись списки с адресами армянских квартир, которые были заранее подготовлены. За несколько часов до начала погромов устроили многотысячный митинг на площади Ленина, и когда дали сигнал к началу погромов, у них на руках были эти списки. Они знали, куда идти, знали, где живут армяне.
Здесь в Нью-Йорке есть район Квинс, там жил мой приятель, Сергей Улубабов, он недавно скончался. В свое время занимал высокий пост в управлении железной дороги Азербайджана, солидный, умный человек. И он мне рассказывал о своей сестре, ей 72 года было в 1990 г. В 1941-м она добровольцем пошла на фронт, прошла все пять лет войны, получила ранение, стала инвалидом, ветераном Великой Отечественной войны. В январе 1990-го к ней в дом ворвались подонки, человек пятнадцать, и все по очереди ее изнасиловали. Можете себе представить – 72 года, инвалид! И эту женщину, еле живую, на пароме отправили в Красноводск, оттуда в Ереван, и уже там в больнице она скончалась. Таких случаев каждый бакинец может рассказать очень много.
Когда генерал Лебедь со своей армией вошел в Баку, армян в городе уже почти не было. Армяне были либо убиты, либо сумели убежать – те, кто успел и у кого были деньги, чтобы достать билеты куда-нибудь и дать взятку, чтобы их выпустили… Ведь даже на вокзале дежурили молодчики из Народного фронта, которые вылавливали пассажиров с багажом, грабили, похищали, убивали. То же самое происходило в аэропорту. Когда мы с сестрой еще до январских погромов улетали из Баку, это уже было опасно, и нас провожала близкая подруга моей сестры, азербайджанка Зарифа Салахова, сестра художника Таира Салахова. Очень порядочный человек, она помогла нам уехать.
Так мы оказались в Москве и уже не могли вернуться, потому что начались страшные погромы, обе наши квартиры были заняты, нас по сути дела ограбили. В Москве мы жили два года. Хорошо еще, что у нас были деньги. Нам дали статус беженцев, как и многим армянам из Баку. И я помню, как в очереди в американское посольство стояли люди в домашних туфлях и в халатах. Они вот в таком виде убежали из Баку из своих домов, спасая жизнь. А ведь уже был октябрь, шел снег и было холодно. До этого я лично обращался в Президиум Верховного Совета СССР, к Горбачеву, в другие организации, в «Литературную газету» писал. Но никто не ответил ни на одно мое письмо.
Единственная страна, которая предоставила нам убежище, – США, поэтому я патриот Америки не на бумаге, а на самом деле. Здесь нас приняли и сказали: живите, работайте, никто вас трогать не будет…
Нью-Йорк, США
24.03.2014 г.
