Марина:
Я коренная бакинка. Приехала в США в 1991 году. Мой папа был наполовину евреем, поэтому моя девичья фамилия – Железняк, Марина Яковлевна. Мама армянка. Расскажу о том, что произошло с нами в 1989 году.
У моего отца всегда было много друзей-армян, и вообще так получилось, что вся его жизнь была связана с армянами. Когда начались все эти события, папа отправил нас с сестрой и нашими мужьями – у сестры тоже муж армянин – в Нальчик, где купил небольшой домик. Обезопасив нас таким образом, он сказал, что ему надо вернуться в Баку, но велел нам не тревожиться за него – я, мол, еврей, никто со мной ничего не сделает, у меня в Азербайджане нет никаких проблем. Мы еще переспрашивали – папа, ты уверен, может, лучше тебе остаться с нами? Но он все-таки вернулся в Баку.
Мы до сих пор не знаем точно, что именно с ним случилось, только по рассказам наших еврейских родственников и друзей. Возможно даже, что за ним следили, потому что, как я уже сказала, папа был очень тесно связан с армянами. Родственники говорят, что на улице на отца напали около 14 парней. У него потребовали паспорт, он показал, там было написано: Железняк Яков Наумович, национальность – еврей. Но они заявили, что он все равно армянин и избили почти до смерти. Папу повезли в больницу, где хотели прооперировать, но он скончался по дороге от полученных ран. Его фактически убили. Родственники заплатили одному азербайджанцу около 1000 рублей и он доставил его тело в Нальчик. Там мы его и похоронили.
Как нам рассказывали потом друзья, папа в те дни помог очень многим армянам спастись. И все говорили, что он погиб как герой. Нашу квартиру присвоил сосед, живший рядом. Это был богатый и влиятельный азербайджанец, директор винного комбината. Он постоянно спрашивал отца: «Яков, ты не хочешь уехать вместе со своими детьми?» Папа отвечал, что у него есть хорошая работа, он уважаемый человек и не собирается никуда уезжать.
Дэвид:
Этот сосед еще постоянно спрашивал, не хочет ли Яков продать свою квартиру. Говорил, что с удовольствием купил и сделал бы из своей двухкомнатной пятикомнатную. Но отец отказывался. Мы думаем даже, что этот сосед, зная, что Яков помогает армянам, донес на него и подговорил убить.
Марина:
Вот так и убили моего папу. Эта страшная история мучает меня, не дает покоя до сих пор… Потом сестра, которая сохранила еврейскую фамилию, поехала в Баку, чтобы попытаться продать нашу квартиру. И этот сосед посоветовал ей уезжать из города как можно скорее. Даже помог ей быстро собрать кое-какие папины вещи, нашел контейнер, буквально выпроводил ее. И все время говорил, мол, не хочу, чтобы у вас остались тяжелые чувства, но я всегда хотел купить вашу квартиру для своего сына. Дал ей немного денег – совсем мало. Квартира у нас была очень хорошая, а он был миллионером.
Дэвид:
Когда я после учебы вернулся из Москвы в Баку, мне предложили 2-летние курсы арабского языка для военных переводчиков. Это было нечто вроде небольшой школы, где обучение велось только на азербайджанском. Я был единственным армянином среди 35 азербайджанцев. И все 2 года преподаватель не уставал повторять: «Как ты, армянин, оказался здесь, среди азербайджанцев, изучающих арабский язык? Ты наверняка шпион». У меня не было никаких проблем с однокурсниками, мы нормально общались. Но только до событий в Сумгаите. Как-то я зашел в аудиторию и увидел, что ребята что-то оживленно обсуждают. При виде меня они сразу, как по команде, замолчали и в комнате повисла напряженность. После этого я почувствовал, как отношение ко мне изменилось в худшую сторону. Прежнего уже не было.
Спустя еще какое-то время преподаватель вызвал меня и говорит: «Ты отличный парень, хорошо учишься, тебе уже мало осталось до диплома. Я выдам тебе диплом, но только не приходи больше в школу». Я говорю, почему, что случилось? Он ответил, что ситуация изменилась и мне лучше здесь не появляться. Мы договорились с ним насчет получения диплома и я вышел.
Спустился в метро, сел в поезд, еду домой. Я был довольно модно одет: длинное пальто, шарф, в руках книги. На одной из остановок в вагон вошла группа парней, человек примерно 15. Они громко спросили – кто тут армянин и объявили, что должны проверить у всех паспорта. Подошли ко мне, а я показываю им книги на арабском языке и так возмущенно и даже агрессивно, на хорошем азербайджанском говорю, мол, где вы видели армянина с арабскими книгами, на языке Корана? Они поверили и отстали от меня. Но я не знаю, что они сделали с двумя армянами, которых вывели из вагона поезда. Меня спасли арабские книги, знание азербайджанского и агрессивное поведение.
Через пару месяцев мы с Мариной уехали, ее отец отправил нас в Нальчик. Жена была уже беременна, мы жили тогда вместе с ее родителями. Но до женитьбы я жил на окраине Баку в большом собственном доме. И хорошо помню, как мы готовились защищаться и наполняли бутылки бензином. А некоторые наши соседи-азербайджанцы помогали нам. Это выглядело очень странно: азербайджанцы помогали нам, армянам, защищаться от азербайджанцев. Хотел бы еще добавить насчет «интернационализма» в Баку. Я не знаю, честно говоря, что это такое. Да, мы жили хорошо. Но в меня постоянно тыкали пальцем – эрмени, эрмени. Я слышал это слово всегда и повсюду, оно преследовало меня. Меня не избивали, не оскорбляли, но показывали и напоминали, что я – эрмени…
Сан-Франциско, штат Калифорния, США
31.03.2014 г.
