Я коренной бакинец, родился в Баку, мои родители тоже родились в Баку. Дедушка приехал сюда из Гориса еще в 1920-е годы, бабушка родом из Мадраса, это село в Азербайджане, в ста километрах от столицы. Мой отец был известным строителем в Азербайджане, строил гостиницы «Интурист», здание МВД, возглавлял строительство аэропорта «Бина». Звали его Эдуард Артурович Дадян.
В Баку все эти события начались в 1988 году. Начну с того, что в городе стояла Тульская дивизия, и я совершенно случайно познакомился с ее замполитом (заместитель по политической части. – ред.) Владимиром Манюком. Он интересовался искусством, и на этой почве мы с ним подружились. Манюк часто стал приходить ко мне в мастерскую, бывал у нас дома.
Это было уже где-то в конце 1988-го, ближе к 1989-му. То есть Сумгаит уже случился, а в Баку были периодические вспышки насилия. Я точно знаю, что боевые группы, которые были организованы по всему Азербайджану и, в частности, действовали в Баку, имели списки с адресами всех квартир армян. И они шли вооруженные по конкретным адресам. Это происходило не ночью, не скрытно, они шли среди бела дня, в открытую, на глазах у милиции, и открыто резали и мучили людей. Мне удалось уцелеть совершенно случайно.
Это случилось так. Мы сидели у себя дома, понимая, что нападение неизбежно, мы просто не знали, когда это будет, когда подойдет очередь нашей семьи. И когда этот день настал, к нам пришел (и это, наверное, было просто чудо) мой друг, подполковник Володя Манюк. Просто зашел на чай, как обычно приходил пообщаться. Буквально через минуту после его прихода на нас напали боевики. Они не сразу ворвались, для начала как бы разведку устроили. Двое из них постучали в дверь, и когда мы им открыли (не открыть было невозможно), они увидели, что у нас в квартире сидит военный. Манюк, конечно, был в форме, при оружии, они все тогда ходили в форме. Когда нападавшие увидели, что у меня в доме военный, причем не рядовой, а подполковник, они вышли. Но, как потом рассказывали мне соседи, не ушли. У нас был очень большой двор, а их пришло человек 30–40. И остальные ждали во дворе, пока эти двое зашли на разведку.
Слава Богу, дома был телефон. Володя тут же позвонил в штаб, который находился рядом, в горкоме партии. И к нам сразу отправили помощь – четырех солдат с автоматами. Володя сказал, что единственное, что он может сделать, – оставить солдат до тех пор, пока я не соберу вещи, потом они проводят нас на паром. Вот эти солдаты нас и спасли, боевики уже не осмелились напасть и убрались со двора. Но позже, думая, что военные ушли, погромщики пришли опять. Машина, которая должна была отвезти нас в порт, стояла метрах в трех от дома и я грузил вещи. Они увидели это и подошли. Солдаты тут же вышли во двор. Тут погромщики разозлились, что не могут нас убить и ограбить (а у меня была очень богатая квартира, дорогая мебель, и они знали об этом). Они ведь отлично знали, куда идут, знали, что тут есть что взять. Злые от неудачи, они набрались такой наглости, что один из них достал нож, замахал им перед лицом солдата и говорит: «Ты пришел тут армян защищать, так мы и вас тоже зарежем». Солдат спокойно стоит, молчит. И они вынужденно повернулись и ушли.
Военные проводили нас на паром, и мы добрались до Красноводска. И сразу решили ехать в Москву. Для начала полетел один, семья осталась в Красноводске у родственников.
Армяне тогда собирались в Москве у армянской церкви – беженцы и те, кто решал все эти вопросы. Там же люди делились друг с другом тем, что видели и слышали о событиях в Баку. И там я услышал об истории с паромом – о страшных событиях, которые произошли в 1989 году. Об этом рассказали очевидцы, которым чудом удалось уцелеть. На пароме было около тысячи беженцев – бакинских армян. Когда они уже вышли в море, их атаковали два военных корабля с боевиками, которые ворвались на паром и начали убивать и выкидывать в море армян. Выжили только те, кто сумел каким-то образом спрятаться.
Так вот, мы сформировали группу из шести человек для переговоров с правительством. Группу возглавлял, если не ошибаюсь, профессор Саркисов. Это был пожилой человек, невысокого роста, худощавый. Мы собрали примерно 200–300 беженцев, пригласили корреспондентов «Голоса Америки», радио «Свобода», еще кого-то из зарубежной прессы и пошли к приемной Верховного Совета, на Манеже. И стали требовать личной встречи с Горбачевым. Кстати, только присутствие иностранных журналистов спасло нас от ареста. Мы заявили, что, если не организуют нам встречу с Горбачевым, мы заблокируем эту улицу, иначе с нами вообще никто не стал бы разговаривать. Из приемной выходили какие-то люди и очень грубо с нами разговаривали, приказывали немедленно расходиться. Мы чувствовали, что только присутствие западных журналистов вынуждает их сдерживаться, они даже нас как-то побаивались. В конце концов группу из шести человек пропустили в приемную, где военные отобрали у нас паспорта. Это нас здорово напугало, конечно. Кончилось тем, что они согласились на наши условия и сказали, хорошо, будет вам Горбачев. Но обманули. Их целью было разогнать беженцев, чтобы мы не смогли блокировать улицу, то есть нужно было от нас как можно быстрее избавиться.
Мы поднялись то ли на второй, то ли на третий этаж, нас впустили в большой красивый кабинет с огромным количеством телефонов. Но пришел не Горбачев, а два члена Политбюро, фамилий, к сожалению, не помню. Они стали на нас кричать, хамить. Мы говорим – там людей режут, убивают, они в ответ – никого не режут, вы все придумали, глупости все это. Мы, говорят, все контролируем, а вы просто хулиганы, немедленно уходите отсюда. Мы им заявили, что заблокируем улицу. Нам уже, честно говоря, было все равно, хотя мы знали, что нас могут арестовать, посадить, сделать с нами все, что угодно. Мы понимали одно: там, в Баку, режут людей и нам надо спасать этих людей. Они говорят, мол, ладно, сейчас придет Горбачев. Ждем. Нам говорят, что Горбачев сейчас отдыхает в Фаросе, а обязанности президента исполняет Примаков.
И вот приходит Примаков. Ох, хитрая бестия… Супердипломат! Он встретил нас как родных, чуть ли не обнимался и сокрушался: «Ой, что там у вас случилось, мы сейчас примем меры». С ним пришла целая свита, те два члена Политбюро, которые кричали на нас, тоже пришли. Впереди по коридору шел молодой парень, похожий на армянина. Первое, что сказал нам Примаков – это мой заместитель, он тоже ваш, бакинский армянин. Но когда мы потребовали от него немедленно остановить геноцид на территории Азербайджана, тут Примаков отреагировал совершенно иначе.
Он очень странно себя повел. Начал очень дружелюбно, на этих двоих членов Политбюро и на других стал кричать. И мы поверили, обрадовались, думаем, наконец сейчас примут меры. Примаков встал, подошел к одному из телефонов, позвонил министру обороны Язову и с ним так жестко стал разговаривать. Вот, мол, у меня тут шесть представителей сидят, что за безобразие в Баку творится… Насколько я сейчас помню, он сказал, что приказывает послать туда дополнительные войска и остановить беспорядки. Я не знаю, кто там на проводе был – Язов или кто еще, был ли кто-то вообще или он просто так, в пустую трубку говорил. Но он приказал остановить все, и мы поверили и обрадовались. Примаков вернулся, сел за стол, прямо напротив меня. Я говорю, спасибо, мы довольны переговорами, спасибо, что принимаете эти меры, но мы будем контролировать ситуацию. Будем звонить в Баку и контролировать. Он мне говорит – вы что, мне не верите? Я ответил, что верим, но это слишком серьезно, поэтому мы и будем контролировать. И мы ушли.
Советское правительство добилось того, что им нужно было. Мы распустили беженцев, не была блокирована дорога, мы ушли. Примаков добился своего. А позже я узнал от Володи Манюка подробности. Понятно, что они в Баку должны были получить приказ вмешаться и остановить насилие, и он должен был знать, какие приказы получает армия. С Володей я встретился через какое-то время в Москве, он был у меня в гостях. Я рассказал ему о встрече с Примаковым и спросил: «Вы получали такой приказ?» Он говорит да, получили, но это был приказ не вмешиваться в события. Практически Примаков при нас по телефону велел остановить события, а в Баку пошел реальный приказ – не вмешиваться, то есть дать спокойно вырезать армянское население. Вырезать, не просто депортировать.
В Москве я совершенно случайно познакомился с полковником КГБ в отставке Вячеславом Сергеевичем. Забыл фамилию… Он был уже на пенсии, но в конце 80-х руководил группой КГБ, которая приехала из Москвы в Баку. Я с ним очень подробно на эту тему говорил. Спрашивал, знали ли они о геноциде в Сумгаите, в Баку? Да, говорит, конечно, знали. Знали, когда начнется, еще с Сумгаита, даже день знали… Докладывали и правительству в Москве, и шефу КГБ Крючкову. Все всё знали. Я его спросил – а где вы сами были в тот момент, когда в Сумгаите началась резня? А нам, отвечает, приказали ехать на рыбалку. То есть руководитель группы КГБ в Баку отправился на рыбалку, отлично зная, что в Сумгаите убивают армян. Он все знал, он передавал информацию в Москву, докладывал о ситуации. Я повторяю: он мне говорил, что в Москве знали, в какой день и в какой час начнется геноцид в Сумгаите.
Когда он мне все это рассказал, я решил пригласить редактора выходившего в Москве журнала «Армянский вестник», Ваган его звали. Мы с ним дружили. Ваган сразу загорелся, давай, говорит, сделаем интервью с ним. Приходят они оба ко мне, у Вагана диктофон где-то спрятан. Это уже 1990 или 91-й год был, не помню. Мы сидим за столом, кушаем, я их знакомлю и говорю, Владислав Сергеевич, пожалуйста, расскажите нам о том, что вы мне говорили. А он отвечает, мол, я ничего тебе не рассказывал, не было такого. Догадался, понял все, старый кагэбэшник. Позже он мне сказал, что 25 лет не имеет права разглашать эти сведения.
Добавлю про вторую жену отца (он с моей матерью развелся). Ее захватили боевики и увезли в какой-то концлагерь – в Баку за городом они организовали что-то типа концлагеря, где держали людей фактически как рабов. Ее чудом отпустили, потому что у нее был ребенок-инвалид. Звали женщину Седа, она потом умерла в Ереване.
Сиэтл, штат Вашингтон, США
29.03.2014 г.
