Проживал в Баку в поселке Монтино, ул. Юсиф-заде.
Я родился в Баку, родители мои – выходцы из Карабаха. Отец после армии приехал в столицу и стал там работать, это было примерно в 1957 году.
Когда начались карабахские события, мне было 27 лет. Я работал тогда на заводе ВЭМ. Хорошо помню, как в конце февраля 88-го начали ходить слухи о том, что происходит в Сумгаите, рассказывали кошмарные, страшные вещи. Конечно, мы были потрясены и не могли понять, что происходит. Потом власти Азербайджана пытались как-то сгладить это, сменили руководителя республики. Был Багиров, а стал Везиров, кстати, выпускник института Азнефтехим, в котором я учился. Я в то время уже заканчивал институт, и Везиров организовал встречу в актовом зале. Он много жил среди армян и ему, видимо, хотелось как-то смягчить возникшее напряжение. И у нас действительно притупилась бдительность, мы стали вроде успокаиваться. Это оказалось большой ошибкой, потому что сразу после Сумгаита нам, армянам, надо было думать о том, как бы уехать из Азербайджана. Но многие, в том числе и наша семья, оставались в Баку.
Честно скажу, с теми азербайджанцами, с которыми я общался, у меня проблем не было. Помню, госэкзамен по научному коммунизму я сдавал одному педагогу (забыл фамилию), который впоследствии стал депутатом от Азербайджана и на съезде в Москве с пеной у рта выступал против армян. Во время экзамена у него на столе лежала газета «Правда» с первой после Сумгаита статьей по Карабаху – «Эмоции и разум». Я смотрю на эту газету и думаю, как же мне ему сдавать экзамен? Потом узнал, что все студенты-армяне получили в этот день двойки. Я получил тройку и был очень этому рад.
Ситуация в Баку постоянно ухудшалась и мы уже думали об отъезде. Я постоянно ходил в обменное бюро, которое находилось на пересечении проспекта Кирова и 28 Апреля. И вот однажды, когда я выходил оттуда, на меня напали. Это случилось средь бела дня, прямо на улице. Сзади напали и начали избивать. Я упал, ударился о бордюр, хлынула кровь. К счастью, мне удалось убежать. Если бы я не поднялся, они меня добили бы. Место тупиковое было: с одной стороны ларек какой-то, с другой – стена. Они меня окружили, но я собрался с силами и бросился на одного. Почувствовал еще один удар в голову, но вырвался и убежал. Потом понял, что весь в крови. Остановил машину, «Запорожец». Водитель, русский, говорит: «Ты весь в крови, я боюсь тебя сажать». Но я злой был, залез в машину и захлопнул дверь. Выше автовокзала останавливался 154-й автобус, который ехал в аэропорт мимо нашего дома. Шофер автобуса тоже удивился, увидев кровь. Когда я достал деньги, чтобы заплатить, он не хотел брать. Но я бросил деньги прямо в него, злой был уже на всех. В таком виде появляться дома и пугать родителей мне не хотелось, и я сам пошел в «скорую». Там швы наложили и только после этого я вернулся домой. В милицию не обращался – какая милиция? А нападавшие, кстати, потом маме звонили, спрашивали, как сын.
Мой отец в то время в воинской части работал, и начальство к нему хорошо относилось. Его даже в тот период на машине возили на работу и обратно. Майор там был один, азербайджанец, он все отца успокаивал, мол, не переживай, все обойдется. А отец отвечал, что, мол, сколько можно, не будешь же ты всю жизнь меня возить… Мама работала в школе. Она сначала спокойно относилась ко всему – до тех пор, пока на улице одна женщина не спросила ее, почему она до сих пор здесь. Тут мать испугалась, ей плохо стало. И мы уже четко поняли, что надо уезжать. Но никак не удавалось обменять квартиру. Я даже сменил работу, перешел работать в организацию московского подчинения.
В конце концов пришлось улететь самолетом. Несколько дней мы буквально оккупировали аэрокассы. Я с утра до вечера стоял в очереди, чтобы купить билеты, все эти дни мы передвигались только на такси – так было безопаснее. Рядом с авиакассами была площадь, это центр города. И за эти дни нам много чего довелось услышать. Помню, как-то они толпой проходили и кричали, что армянам нет места в Баку, чтобы армяне убирались прочь. Когда эта толпа мимо проходила, солдаты из стоявших рядом воинских частей загородили вход в аэрокассы, потому что армян там было очень много.
На четвертый день мне удалось купить билеты. И мы вылетели. Если не ошибаюсь, ленинградский экипаж был. У меня сын маленький, жена пеленала его, а стюардесса говорит: «Побыстрее, пожалуйста, мы должны обратно лететь, еще людей надо брать». То есть они летали как бы чартерными рейсами, в основном в Ереван.
Мы уехали в начале 1989 года, но в конце года вернулись – надо было что-то делать с квартирой. В этот период было небольшое потепление. А потом события снова начали развиваться в самую худшую сторону.
Сан-Франциско, штат Калифорния, США
30.03.2014 г.
