Проживала в Баку по адресу: ул. 11-я Нагорная, дом 37.
Я родилась в Баку, в доме, который находился за кинотеатром «Мир». А убежать оттуда нам удалось 3 декабря 1988 года – за считанные дни до Спитакского землетрясения.
Отец мой родом из Карабаха, из деревни Ухтадзор. А мамин род по отцовской линии – из Карса, откуда семья бежала, спасаясь от резни. Маму назвали Нвард в честь тети, которая осталась в Турции и погибла в годы Геноцида. Моя мама слушала Саят-Нову и плакала… Потому что ее папа пережил Геноцид, а потом она сама бежала. Как бы повторяется история армянская. Вспоминая маму, я всегда плачу, потому что цепь такая депрессивная получается в нашей семье. Дедушку я почти не видела. Спасаясь от Геноцида, они приехали, бедные, в Баку, родственники – в другие места, кто куда смог. Потом уже мой папа должен был бежать из Баку с тремя дочками, младшей из которой было пятнадцать лет… Чего только мы не слышали в те дни о том, что делали азербайджанцы!
Я хорошо помню день, когда проходила демонстрация перед Домом правительства. Это было примерно за месяц до нашего отъезда из Баку, в ноябре 1988 г. Огромная демонстрация была перед Домом правительства. И все кричат – и на площади, и по телевизору: «Армян выгоняйте, никакого Карабаха им!» И вдруг вся эта разъяренная толпа – а там тысяч пятьдесят было как минимум – начинает скандировать: «Мы идем в Арменикенд!» Арменикенд – это район, где жили армяне. Потом они пошли по проспекту Ленина, группами заворачивая на пересекающиеся улицы в поисках армян.
Вся семья была дома, в том числе и мы, три молодые сестры, никто не замужем, и один брат. И мы понимаем, что они идут. Все кричат, все плачут. Соседи не знают, куда нас спрятать. Брат вне себя от злости кричит, мол, пусть меня убьют, потом войдут в дом. И наполняет бутылки бензином из бензобака машины. Мама пытается отговорить его: «Не делай этого, они тебя убьют, отойди от ворот!» А он: «Я семью не отдам, дом не отдам, пусть меня убьют!» Достал шампуры для шашлыка, все расставил, приготовил… Шум стоит неимоверный, все кричат. А папа так боялся за своих девочек!
У нас был чердак, очень темный. Там никто не жил. И вот мой папа поднял туда дочек – я старшая – и дал нам три одеяла, три бутылки воды и три ножа… И сказал: «Не знаю, сколько вам тут придется побыть, по ночам холодно, укройтесь одеялами, сидите тихо, молчите, молчите… вниз не спускайтесь, сидите, пока я не приду”. И ножи нам дал – защищаться, если вдруг они решат чердак проверить. Если, говорит, я приду – вы мой голос знаете, я ваши имена знаю. Но если кто-то другой дверь откроет в темноте – защищайтесь. Меня не будет – значит, уже убили внизу.
И ушел. Я помню, сестра моя младшая – пятнадцать лет! – ничего не понимает, ее надо успокаивать, а мы должны молчать, рука у нее дрожит, нож в руке, и она говорит: «Вдруг кто-то дверь откроет…» Я говорю: «Я первая пойду!» Это был ужасный, ужасный, ужасный момент. Через что мы прошли в эту ночь!!! Сидеть там часами и не знать, родители живы или нет, брат живой или нет… И страх, что они доберутся до тебя. Шум такой, гул в городе стоял, и вместе с тем какая-то мертвая тишина. Но нам повезло – в эту ночь в город вошли войска. Они стояли рядом с нашим зданием, на углу…
После этого папа все время пытался найти способ выехать. Хотел сначала на машине, но ему сказали, что все большие трассы перекрыты, на дорогах проверяют документы и если находят армян, заливают машину бензином и сжигают заживо всю семью. Когда наступило некоторое затишье, мы поехали в аэропорт. Нам уже было неважно куда бежать – лишь бы спастись. Но папа говорил, что он всегда жил среди мусульман и если удастся вырваться, то хочет прожить остаток жизни в Армении. Мы, девочки, выехали первыми, как только удалось найти билеты. Потом снова достали билеты – и так выезжали по двое. Нас было девять человек. Брат уже был женат и беременную невестку мы раньше всех, сразу после сумгаитских событий, отправили в Армению.
Мы оставили в Баку все свое имущество. Пытались продать огромный дом, хотя бы за бесценок, но многие соседи-армяне тоже продавали свои дома и азербайджанцы говорили, мол, зачем нам покупать, все равно вы все убежите и это останется нам. Из нашей семьи, слава Богу, никто не пострадал. Но все равно невозможно вспоминать все это без слез. Мои родители прожили после этого всего 9 лет, но могли бы и дольше, если бы не тот стресс, который они пережили, боясь, как бы детей не зарезали, не сожгли, не изнасиловали…
Сан-Франциско, штат Калифорния, США
30.03.2014 г.
